Неточные совпадения
Он
не был ни технолог, ни инженер; но он был твердой души прохвост, а это тоже своего рода сила, обладая которою можно покорить мир. Он ничего
не знал ни
о процессе образования рек, ни
о законах, по которому они текут вниз, а
не вверх, но был убежден, что стоит только указать: от сих мест до сих — и на протяжении отмеренного пространства наверное возникнет материк, а затем по-прежнему, и направо и налево, будет продолжать течь река.
Есть
законы мудрые, которые хотя человеческое счастие устрояют (таковы, например,
законы о повсеместном всех людей продовольствовании), но, по обстоятельствам,
не всегда бывают полезны; есть
законы немудрые, которые, ничьего счастья
не устрояя, по обстоятельствам бывают, однако ж, благопотребны (примеров сему
не привожу: сам
знаешь!); и есть, наконец,
законы средние,
не очень мудрые, но и
не весьма немудрые, такие, которые,
не будучи ни полезными, ни бесполезными, бывают, однако ж, благопотребны в смысле наилучшего человеческой жизни наполнения.
Но слова
о ничтожестве человека пред грозной силой природы, пред
законом смерти
не портили настроение Самгина, он
знал, что эти слова меньше всего мешают жить их авторам, если авторы физически здоровы. Он
знал, что Артур Шопенгауэр, прожив 72 года и доказав, что пессимизм есть основа религиозного настроения, умер в счастливом убеждении, что его
не очень веселая философия
о мире, как «призраке мозга», является «лучшим созданием XIX века».
В одном из прежних писем я говорил
о способе их действия: тут, как ни
знай сердце человеческое, как ни будь опытен, а трудно действовать по обыкновенным
законам ума и логики там, где нет ключа к миросозерцанию, нравственности и нравам народа, как трудно разговаривать на его языке,
не имея грамматики и лексикона.
Вот они теперь ссылаются на свои
законы, обычаи, полагая, что этого довольно, что все это будет уважено безусловно, несмотря на то что сами они
не хотели
знать и слышать
о чужих
законах и обычаях.
Генерал
не выразил никакого ни удовольствия ни неудовольствия при вопросе Нехлюдова, а, склонив голову на бок, зажмурился, как бы обдумывая. Он, собственно, ничего
не обдумывал и даже
не интересовался вопросом Нехлюдова, очень хорошо
зная, что он ответит ему по
закону. Он просто умственно отдыхал, ни
о чем
не думая.
В глазах Веры Павловны стало выражаться недоумение; ей все яснее думалось: «я
не знаю, что это? что же мне думать?»
О, Рахметов, при всей видимой нелепости своей обстоятельной манеры изложения, был мастер, великий мастер вести дело! Он был великий психолог, он
знал и умел выполнять
законы постепенного подготовления.
Когда мельник Ермилыч заслышал
о поповской помочи, то сейчас же отправился верхом в Суслон. Он в последнее время вообще сильно волновался и начинал
не понимать, что делается кругом. Только и радости, что поговорит с писарем. Этот уж все
знает и всякое дело может рассудить. Закон-то вот как выучил… У Ермилыча было страстное желание еще раз обругать попа Макара, заварившего такую кашу. Всю округу поп замутил, и никто ничего
не знает, что дальше будет.
Что же касается до жены Ивана Петровича, то Петр Андреич сначала и слышать
о ней
не хотел и даже в ответ на письмо Пестова, в котором тот упоминал
о его невестке, велел ему сказать, что он никакой якобы своей невестки
не ведает, а что
законами воспрещается держать беглых девок,
о чем он считает долгом его предупредить; но потом,
узнав о рождении внука, смягчился, приказал под рукой осведомиться
о здоровье родительницы и послал ей, тоже будто
не от себя, немного денег.
—
О, если хотите, милая Тамара, я ничего
не имею против вашей прихоти. Только для чего? Мертвому человеку это
не поможет и
не сделает его живым. Выйдет только одна лишь сентиментальность… Но хорошо! Только ведь вы сами
знаете, что по вашему
закону самоубийц
не хоронят или, — я
не знаю наверное, — кажется, бросают в какую-то грязную яму за кладбищем.
Нередко стоял перед отцом слепой старик, поверенный Пантелей Григорьич (по прозвищу, никогда
не употребляемому, Мягков), знаменитый ходок по тяжебным делам и знаток в
законах,
о чем, разумеется, я
узнал после.
На вопрос Степана
о том, за что его ссылали, Чуев объяснил ему, что его ссылали за истинную веру Христову, за то, что обманщики-попы духа тех людей
не могут слышать, которые живут по Евангелию и их обличают. Когда же Степан спросил Чуева, в чем евангельский
закон, Чуев разъяснил ему, что евангельский
закон в том, чтобы
не молиться рукотворенньм богам, а поклоняться в духе и истине. И рассказал, как они эту настоящую веру от безногого портного
узнали на дележке земли.
Вот на какие посылки разложил он весь этот случай. Племянника своего он
не знает, следовательно и
не любит, а поэтому сердце его
не возлагает на него никаких обязанностей: надо решать дело по
законам рассудка и справедливости. Брат его женился, наслаждался супружеской жизнию, — за что же он, Петр Иваныч, обременит себя заботливостию
о братнем сыне, он,
не наслаждавшийся выгодами супружества? Конечно,
не за что.
Рабочий нашего времени, если бы даже работа его и была много легче работы древнего раба, если бы он даже добился восьмичасового дня и платы трех долларов за день,
не перестанет страдать, потому что, работая вещи, которыми он
не будет пользоваться, работая
не для себя по своей охоте, а по нужде, для прихоти вообще роскошествующих и праздных людей и, в частности, для наживы одного богача, владетеля фабрики или завода, он
знает, что всё это происходит в мире, в котором признается
не только научное положение
о том, что только работа есть богатство, что пользование чужими трудами есть несправедливость, незаконность, казнимая
законами, но в мире, в котором исповедуется учение Христа, по которому мы все братья и достоинство и заслуга человека только в служении ближнему, а
не в пользовании им.
В этот вечер он даже
не писал мемуаров. Видя его в таком положении, мы упросили его прочитать еще несколько отрывков из сочинения «
О благовидной администратора наружности»; но едва он успел прочесть: «Я
знал одного тучного администратора, который притом отлично
знал законы, но успеха
не имел, потому что от тука, во множестве скопленного в его внутренностях, задыхался…», как почувствовал новый припадок в желудке и уже в тот вечер
не возвращался.
Я
знаю, что это противно —
не законам гражданским, — нет, я об этом вздоре
не говорю, но это противно положениям, вытекающим из понятия
о самостоятельности душевных явлений.
— Да, он, быть может, обязан по
закону принять к себе этого ребенка, я
не знаю, но я пришел к вам, Георгий Иваныч,
не для того, чтобы говорить
о законах.
Я засмеялся. Тит был мнителен и боялся мертвецов. Я «по младости»
не имел еще настоящего понятия
о смерти… Я
знал, что это
закон природы, но внутренно, по чувству считал себя еще бессмертным. Кроме того, мой «трезвый образ мыслей» ставил меня выше суеверного страха. Я быстро бросил окурок папиросы, зажег свечку и стал одеваться.
— Да вы
не отказались от наследства, а приняли его, — возразил Грохов. «Конечно… — вертелось было у него на языке, — существуют и другие статьи
закона по этому предмету…» Но он
не высказал этого из боязни Янсутского,
зная, какой тот пройдоха, и очень возможно, что, проведав
о советах, которые бы Грохов дал противной стороне, он и его, пожалуй, притянет к суду. — Обратитесь к какому-нибудь другому адвокату, а я умираю, — мне
не до дел! — заключил он и повернулся к стене.
Нет; она продолжает вечно действовать по своим
законам, она
не знает о человеке и его делах,
о его счастии и его погибели; ее
законы могут иметь и часто имеют пагубное Для человека и его дел действие; но на них же опирается всякое человеческое действие.
Елена. Я никогда
не видела вас ни грустным, ни веселым, а только философствующим.
Знаете, господа, —
знаешь, Таня, — он обучает меня философии. Вчера прочитал целую лекцию
о некотором
законе достаточного основания… эх! я забыла, как этот удивительный
закон выражается… в каких словах? В каких?
Она, требуя от одних непрекословного повиновения, другим предписала в
закон не только человеколюбие, но и самую приветливость, самую ласковую учтивость; изъявляя, можно сказать, нежное попечение
о благосостоянии простого воина, хотела, чтобы он
знал важность сана своего в Империи и, любя его, любил отечество.
— А вот
законы, как они говорят, — указал Григорий на Варю бойкими глазами. — Попал мне, случаем, десятый том, — я посмотрел, вижу — интересно. Стал читать… А теперь имею том первый… Первая статья к нём прямо говорит: «Никто
не может отговариваться незнанием
законов». Ну, я так думаю, что никто их
не знает. Вот ещё скоро учитель мне положение
о крестьянах достанет; очень интересно почитать — что такое?
В Москве Кольцов опять отдохнул душою среди своих старых друзей и с ужасом думал
о возвращении в Воронеж. «Если бы вы
знали, — писал он в Петербург к Белинскому, — как
не хочется мне ехать домой: так холодом и обдает при мысли ехать туда, а надо ехать — необходимость, железный
закон». Поэтому он и по окончании дел еще несколько времени жил в Москве и радостно встретил с друзьями новый, 1841, год. Через год он грустно вспоминает об этом в стихотворении на новый, 1842, год...
— Да-с — так ей и позволить, ха-ха-ха, выдумали ловко! Ха-ха-ха, как же — позволю! Нет, ведь я
не француз какой-нибудь! Ведь я родился и вырос в благочестивой русской дворянской семье, нет-с, ведь я
знаю закон и приличие!
О, если бы моя матушка была жива, да она из своих рук ее на стол бы положила. Я
знаю ее проделки.
Вот видишь, это дело важно: в свете
Смеюсь над этим сам…
А в сердце целый ад… так
знай: в твоем ответе
Жизнь или смерть обоим нам.
Я был в отлучке долго… слух промчался,
Что Звездич в Нину был влюблен.
Он каждый день сюда являлся,
Но для кого? свет часто ошибался,
Его сужденья
не закон;
Вчера здесь слышали признанья, объясненья,
Вы обе были тут; с которой же из вас!
Я должен
знать сейчас,
О, если
не с тобой — то нет ему спасенья!..
Каждый день, каждая лекция несли с собою новые для меня «открытия»: я был поражен,
узнав, что мясо, то самое мясо, которое я ем в виде бифштекса и котлет, и есть те таинственные «мускулы», которые мне представлялись в виде каких-то клубков сероватых нитей; я раньше думал, что из желудка твердая пища идет в кишки, а жидкая — в почки; мне казалось, что грудь при дыхании расширяется оттого, что в нее какою-то непонятною силою вводится воздух; я
знал о законах сохранения материи и энергии, но в душе совершенно
не верил в них.
Люди заботятся
о том, чтобы установить равенство перед своим
законом, а
не хотят
знать о том равенстве, которое установлено вечным
законом и которое они нарушают своим
законом.
Надо приучать себя жить так, чтобы
не думать
о людском мнении, чтобы
не желать даже любви людской, а жить только для исполнения
закона своей жизни, воли бога. При такой одинокой, с одним богом жизни, правда, нет уж побуждений к добрым поступкам ради славы людской, но зато устанавливается в душе такая свобода, такое спокойствие, такое постоянство и такое твердое сознание верности пути, которых никогда
не узнает тот, кто живет для славы людской.
Всё это неправда.
Закон божий открывается
не одним каким-нибудь людям, а равно всякому человеку, если он хочет
узнать его. Чудес же никогда
не было и
не бывает, и все рассказы
о чудесах пустые выдумки. Неправда и то, что есть такие книги, в которых всякое слово истинно и внушено богом. Все книги дело рук человеческих, и во всех может быть и полезное, и вредное, и истинное, и ложное.
Сам судья человеческий должен
знать о себе, что весы и мера в руках его будут нелепостью, если сам он
не преклонится перед
законом неразрешимой еще тайны и
не прибегнет к единственному выходу — к милосердию и любви.
Затем говорила она духовнику, что хотя крещена по греко-восточному обряду и потому считает себя принадлежащею к православной церкви, но до сих пор еще ни разу
не исповедывалась и
не причащалась. Греко-восточного катехизиса
не учила и
о христианском
законе узнала только то, что вычитала в Библии и некоторых французских книгах духовного содержания. Но она верует в бога, во св. троицу и нимало
не сомневается в непреложных истинах Символа веры.
Теперь,
не только в научных книжках, но и в разговорах, говоря
о жизни, говорят
не о той, которую мы все
знаем, —
о жизни, сознаваемой мною теми страданиями, которых я боюсь и которые ненавижу, и теми наслаждениями и радостями, которых я желаю; а
о чем-то таком, что, может быть, возникло из игры случайности по некоторым физическим
законам, а может быть и от того, что имеет в себе таинственную причину.
И потому, сколько бы ни изучали люди того, как существовали люди, как животные, они никогда
не узнают о существовании человека ничего такого, чего само собой
не происходило бы в людях и без этого знания; и никогда, сколько бы они ни изучали животного существования человека,
не узнают они того
закона, которому для блага его жизни должно быть подчинено это животное существование человека.
Только человеку с ложным представлением
о жизни кажется, что он
знает предметы тем лучше, чем точнее они определяются пространством и временем; в действительности же мы
знаем вполне только то, что
не определяется ни пространством, ни временем — благо и
закон разума.
Знают или
не знают люди
о законе изменения их существования,
закон этот совершается точно так же, как совершается изменение в жизни кротов и бобров вследствии тех условий, в которых они находятся.
Виталина (про себя). Что мне делать? Акт
о крещении явно обнаружит, что она дочь жида, а я выдавала ее за дочь чиновника. Это запутает меня в дело, может быть, уголовное. Теряю голову. Надо хоть время выиграть… (Вслух.) Вот видите, мой муж был военный,
законов хорошо
не знал; я женщина, я подавно… когда мы брали на воспитание от чиновника Гориславского дочь его, мы
не подумали взять акта
о крещении… взяли одно свидетельство, что она дочь его.
Для того же, чтобы они никогда уже
не догадались, что единое нужное для них — это установление
законов жизни, которое указано в учении Христа, я внушаю им, что
законов духовной жизни они
знать не могут и что всякое религиозное учение, в том числе и учение Христа, есть заблуждение и суеверие, а что
узнать о том, как им надо жить, они могут из придуманной мною для них пауки, называемой социологией, состоящей в изучении того, как различно дурно жили прежние люди.
Именно христианское сознание учит
о даровой благодати и этим глубоко отличается от религиозного сознания Индии, которое учит
о законе Кармы,
не желающем
знать ни
о чем благодатно-даровом.
—
Не смей я даже наказывать преступников — кричат: тиран, деспот! Исполнение
закона с моей стороны — насилие; исполнение трактатов, поддержка политических связей с соседями — измена. Вы
знаете, как справедливо требование Польши
о вознаграждении ее за переход русских войск через ее владения…
Говоря
о простейших действиях тепла, электричества или атомов, мы
не можем сказать, почему происходят эти действия, и говорим, что такова природа этих явлений, что это их
закон. То же самое относится и до исторических явлений. Почему происходит война или революция? мы
не знаем; мы
знаем только, что для совершения того или другого действия, люди складываются в известное соединение и участвуют все; и мы говорим, что такова природа людей, что это
закон.
И вот, когда я понял
закон Христа, как
закон Христа, а
не закон Моисея и Христа, и понял то положение этого
закона, которое прямо отрицает
закон Моисея, так все Евангелия, вместо прежней неясности, разбросанности, противоречий, слились для меня в одно неразрывное целое, и среди их выделилась сущность всего учения, выраженная в простых, ясных и доступных каждому пяти заповедях Христа (Матф. V, 21 — 48),
о которых я ничего
не знал до сих пор.